В последние месяцы произошел значительный сдвиг в геополитике, когда США сознательно решили отказаться от поддержки конфликтной ситуации в Азии, особенно в Афганистане. Но дипломатическая война против Ирана, похоже, также уменьшилась, аналогично сворачивается присутствие США в Ираке.
Более того, президент Байден понизил воинственную риторику против газопровода «Северный поток ‒ 2» между Россией и Германией.
В этой, величайшей из Великих Игр, Америка увидела, что стратегическое преимущество перемещается в сторону партнерства Китая и России, что, вероятно, объясняет, почему США сворачивают свое присутствие в Средней Азии.
Между тем, экономика Китая, базирующаяся на промышленном производстве, сильна, в то время как экономика США остается слабой, чья слабость маскируется только безудержной денежной инфляцией.
Китай ускоряет свою политику стимулирования внутреннего потребления и расширения трансазиатской торговли, чтобы стать все более независимым от рынков США, по которым ударила возобновившаяся волна торгового протекционизма.
Вступление
В основе политического конфликта между Западным миром и Китаем лежит экономика и доминирование в глобальном распределении капитала. Чтобы понять это, мы должны развеять туман дезинформации, нужно подойти к анализу беспристрастно, отвергнув националистическую парадигму.
Как только государство забирает экономические функции у частного сектора, оно сразу же их теряет и подменяет политическими целями. В последнее десятилетие произошел переход Запада от свободных рынков к усилению государственного контроля, в то время как Китай двигался в противоположном направлении, и именно это является основной причиной нынешней геополитической напряженности. Со времен Дэн Сяопина авторитарное руководство Китая уделяло приоритетное внимание свободной торговле с целью создания национального благосостояния своих граждан. Тем временем на Западе, с целью большей социальной справедливости, происходило перераспределение богатства от среднего класса к неимущим, что стало разрушительной навязчивой идеей Западных демократий.
Единственным способом обратить вспять прилив социализма будет созидательное разрушение экономики, ставшее результатом ухода от свободных рынков, которое всегда заканчивается кризисом, что доказывается снова и снова, как совсем недавно было в Азии. Это причина почему после провала идей коммунизма Китай выбрал свободный рынок. Китайцы, безусловно, усвоили урок и, по их мнению, не собираются выслушивать лекции декадентского Запада о том, как им следует вести свои дела.
В экономическом кризисе, с которым, несомненно, столкнулись западные демократии, истеблишмент изначально возлагает вину на непримиримый частный сектор. Но до тех пор, пока только небольшая часть государственных деятелей на политической арене понимает, что ответственность за это несет растущая недоступность социальных благ, не сможет произойти возврат к здравому смыслу. Вспомните Маргарет Тэтчер, Рональда Рейгана. А до этого подумайте о немецком министре экономики Людвиге Эрхарде из послевоенных сороковых годов. Сегодня такого спасителя для Запада нет.
Потеряв всякое ощущение своей экономической значимости, Запад нуждается в новых героях свободного рынка, которые могли бы определить направление его движения в посткризисный период. Ему не следует продолжать дальше этот лабораторный эксперимент, подтверждающий наличие сильных различий между социализмом и свободным рынком, таких как послевоенный Гонконг, который контрастировал с материковым Китаем; первый стал, без каких-либо природных ресурсов, возможно, самой успешной экономикой в мире, а второй — самой деспотичной и одной из самых бедных.
Со смертью Мао Цзэдуна ситуация изменилась, потому что Китай выбрал путь капиталистических реформ. С течением времени именно автономный Гонконг стал средой, через которую Америка атаковала материковый Китай. Геополитика, ведение войны другими средствами, а не социализм, стали заклятым врагом Гонконга.
Под руководством американцев западная дезинформация, служанка геополитики, стала угрозой для Китая. В этой статье я оцениваю текущее и будущее состояние геополитического противостояния между Америкой и Китаем, с экономической точки зрения.
Финансовая война усилилась при Трампе
При президенте Трампе Америка начала торговую войну против Китая под лозунгом «Сделаем Америку снова великой». Предположение Трампа заключалось в том, что Китай несправедливо вывел производство из США в офшоры, и это стало причиной огромного торгового дефицита Америки, который необходимо корректировать путем введения торговых тарифов.
Как показали последующие события (тарифы не привели к сокращению торгового дефицита, который при Трампе увеличился примерно вдвое), аргументация являлась поверхностным анализом со стороны политика, придерживающегося популистской повестки дня. Но когда введение пошлин не привело к успеху, появились и другие попытки дестабилизировать Китай.
Действительно, со времен Обамы китайцы заметили активное участие Америки в движении «Революции зонтиков», направленном против центральных властей в Гонконге в 2014 году, поэтому при Трампе торговля оставалась частью продолжающегося конфликта. Затем американцы атаковали китайский экономический план «Сделано в Китае 2025», открыто обеспокоенные тем, что Китай бросает вызов технологическому превосходству Америки.
Америка усилила торговую войну на базируясь на фактах несправедливого преимущества, кражи международной собственности и из-за подозрений в шпионаже, встроенных в китайские технологии. Компания Huawei, которая была лидером в области глобальной мобильной технологии 5G, первой пострадала от задержания дочери ее основателя по указанию США в Канаде, а американские партнеры альянса «Пять глаз» были вынуждены пересмотреть и отозвать все контракты Huawei на 5G. По сути, США вынудили своих союзников отказаться от торговли с Китайским технологичным сектором или рискнуть и ухудшить свои отношения с США. У политиков партнерства «Пяти глаз» не было иного выбора, кроме как подчиниться.
Кроме того, США усилили свою финансовую войну против Китая, расширив торговые санкции против Гонконга и поддержав студенческие демонстрации, вызвав гражданские беспорядки. Финансовый аспект дестабилизации был в фокусе потому, что Китай использовал маршрут «Шанхайский туннель» через Гонконг для внутренних инвестиций, чтобы поддерживать свои инвестиционные планы в инфраструктуру и более широкого спроса на капитал. В противном случае глобальные инвестиционные потоки, в основном из стран-членов ЕС, пошли бы в США, и США не хотели, чтобы их соперник по глобальному доминированию извлекал из них выгоду.
Ответ авторитарного Китая на беспорядки в Гонконге состоял в том, чтобы защитить свои интересы, отказавшись от соглашения 1997 года с Великобританией и взяв его под прямой контроль Пекина. Но тем самым он политизировал финансовую и торговую войну с США, и следующим шагом в повестке стало осуждение Китая в политике отношений с уйгурским меньшинством, а также его территориальные претензии на Тайвань. Вмешательство в жизнь людей короновируса привело к тому, что Китай был обвинен в его создании, что, по мнению многих, произошло из-за утечки из государственной лаборатории в Ухане.
Верно ли это, не имеет значения. Ковид, похоже, нанес меньший ущерб экономике Китая, чем ее западным торговым партнерам. Доказательство видно в деньгах. Китай уже более года ограничивает расширение банковского кредита, замедляя кредитный цикл, в то время как Запад все еще притворяется, что с их экономикой все в порядке, прикрывая наличие факта финансового и экономического разрушения государственными расходами, финансируемыми за счет денежной эмиссии.
Торговые войны: Акт II
Все это возвращает нас к торговой войне, потому что в отсутствие увеличения общих сбережений массивный и все еще увеличивающийся дефицит государственного бюджета в Америке отражается в увеличении торгового дефицита. Для тех, кто не знаком с этим, объяснение находится в поле ниже.
Связь между двойным дефицитом
Причина, по которой двойной бюджетный и торговый дефицит связаны, заключается в следующем тождестве бухгалтерского учета: чистый импорт ≡ (инвестиции — сбережения) + бюджетный дефицит.
Если предположить, что дефицит бюджета увеличивается, а сбережения не увеличиваются (в любом случае, инвестиционные тренды связаны со сбережениями), тогда чистый импорт будет увеличиваться на паритетной основе. Это наиболее заметно в странах, ориентированных на потребление, таких как США и Великобритания.
В экономике, основанной на сбережениях, большая часть дефицита финансируется за счет вкладов, и аналогичная часть последующих государственных расходов также сохраняется на том же уровне, а не тратится выгодоприобретателями из частного сектора. Это приводит к увеличению инвестиций частного сектора, что, как правило, снижает производственные затраты. То, что не покупается относительно истощенным потреблением, становится конкурентоспособным при экспортных поставках.
Между двумя торговыми странами это является балансом между их бюджетными результатами и характеристиками расходов и сбережений двух групп популяций. Это объясняет, почему Япония, имея значительный бюджетный дефицит, сохраняет профицит экспорта. Это также объясняет, почему рост потребительских цен в Японии более сдержанный, чем в странах, ориентированных на потребление. И это движущая сила экспортных излишков Китая, потому что китайцы являются крупнейшими вкладчиками на планете.
Свидетельством преимущества для экономики Китая является рост чистого экспорта Китая, который в 2020 году обеспечил 28% роста ВВП Китая, что является самым высоким показателем с 2000 года при гораздо меньшей базе ВВП. Большая часть этого роста произошла во второй половине и продолжается в текущем, поскольку потребительские расходы в США и других странах увеличились, когда ограничения COVID начали ослабляться. Следовательно, экономика Китая действительно процветает, в то время как западные экономики искусственно поддерживаются денежной накачкой.
Рост затрат на импортные товары из США эффективно сдерживается по сравнению с ростом стоимости отечественного промышленного производства, поскольку они не полностью отражаются изменениями обменного курса юаня к доллару. Поскольку ФРС снизила процентную ставку по своим фондам до нуля и увеличила количественное смягчение до $120 млрд долларов в месяц, а юань вырос по отношению к доллару всего на 6,75% в годовом исчислении, что конечно недостаточно, чтобы отразить внутреннюю потерю покупательной способности доллара, измеренную в юанях. Это потому, что желаемый целевой показатель в 2% CPI (потребительской инфляции) миф.
Любой, кто всерьез считает, что показатели ИПЦ США являются истинным отражением потери внутренней покупательной способности доллара, может подумать, что Китай является чистым проигравшим в своей экспортной торговле США, поскольку может утверждать, что рост юаня по отношению к доллару превышает рост индекса потребительских цен в США. Но мы знаем, что индекс потребительских цен сильно занижен американскими статистиками и что реальный темп ежегодного роста цен сейчас составляет более десяти процентов [по данным Shadowstats.com].
В этом случае существует искусственный рост экспортной прибыльности Китая за счет торговли с США из-за завышенного курса доллара, который еще не до конца отражает его снижающуюся внутреннюю покупательную способность.
Как и все экспортеры на американский рынок, Китай в настоящее время получает материальную выгоду от завышенного курса доллара.
Возникает вопрос: что американцы будут делать с этим? При совокупной сумме в $31 триллион долларов, уже вложенных иностранцами в финансовые активы США и долларовую наличность, посмеет ли администрация Байдена стимулировать снижение курса доллара, чтобы снизить прибыльность от экспортной торговли Китая?
Это вряд ли. Конечно, рынки в любом случае могут привести к такому результату, но совместная фокусировка внимания американских геополитических стратегов и политического класса, скорее всего, приведет к еще более высоким тарифам, в основном нацеленным на ограничение китайского импорта и, вероятно, также к захвату рынка ЕС, в качестве предлога против ограничительных торговых практик ЕС и в противовес улучшения отношений между ЕС и Россией.
Между тем, в течение некоторого времени Китай все равно планировал снизить свою экономическую зависимость от Америки и ее ближайших вассалов-союзников.
Игра на руку Китая
Хотя введение торговых тарифов политически популярно среди ура-патриотических средств массовой информации и общественности, они наносят тем самым себе экономический ущерб. Тарифы — это налоговый штраф для населения страны, влияющий на все, от производства до потребления. А когда центральный банк уже развращает свою валюту, мы наблюдаем общий эффект от более высоких внутренних цен, которые как правило, больше, чем сами по себе тарифные ставки.
В последний раз американская общественность страдала от дискриминационных тарифов в 1920-е годы, когда был принят Закон о тарифах Фордни-Маккамбера 1922 года и Закон о тарифах Смута-Хоули 1930 года. Принятие Конгрессом закона Смута-Хоули в конце октября 1929 года, который президент Гувер подписал в июне 1930 года, по времени совпало с крахом Уолл-стрит. А последующий спад рынка, который длился два года с мая 1930 по июль 1932 года, последовал за тем, как только Закон вступил в силу.
В те времена доллар можно было свободно конвертировать в золото. В сочетании с быстрой механизацией сельского хозяйства и промышленного производства рост безработицы привел к сокращению спроса, перепроизводство продуктов питания и потребительских товаров драматически повлияло на снижение цен.
Сегодня ценовые последствия обострения тарифной войны будут в меньшей степени подпитываться объемами производства, а в большей степени — денежной инфляцией последних лет. А увеличение предложения денег, которое происходит с фиатными валютами, рано или поздно приводит к повышению номинальных процентных ставок с предсказуемым влиянием на стоимость финансовых активов. Обвал фондового рынка, масштабы которого повторяют обвал 1929-32 годов, теперь кажется неизбежным. Но вместо того, чтобы происходить на фоне падающих цен и низких номинальных ставок, это будет сопровождаться стремительным ростом цен на товары, ростом номинальных ставок и коллапсом стоимости финансовых активов.
Китай в меньшей степени подвержен такому исходу, по-видимому, опираясь на ранний анализ своей военной разведки. В 2015 году генерал-майор Народно-освободительной армии (НОАК) и геополитический аналитик Цяо Лян выступил с речью в Центральном комитете коммунистической партии Китая (КПК). В своем выступлении Цяо объяснил, что на основе анализа теории финансов установлено, что США навязывают доллар как глобальную валюту, чтобы сохранить свою гегемонию над миром. НОАК пришло к выводу, что США будут пытаться использовать все рычаги, включая войну, чтобы сохранить доминирующее положение доллара в мировой торговле.
Цяо описал, как Америка накачивала и сбрасывала Латинскую Америку в 1970-х, а затем повторила этот трюк в Юго-Восточной Азии в 1990-х. Стратегия заключалась в том, чтобы направить потоки дешевых долларовых кредитов стране или региону-жертве вместе с падающим долларом, а затем, изменив кредитно-денежную политику, создать условия для более сильного доллара, обрушить целевую экономику за счет дефляции долга, что позволит американским корпорациям взять под контроль национальные активы по низкой номинальной цене. В случае Китая, предположительно, цель состояла бы в том, чтобы подорвать его экономику, тем самым устранив потенциального соперника на роль гегемона.
Чтобы объяснить мышление Китая, процитирую переведенный отрывок из анализа Цяо за 2012 год:
Если мы признаем, что существует цикл индекса доллара США, и американцы используют этот цикл для сбора урожая из других стран, то мы можем сделать вывод, что американцам пришла пора собирать урожай в Китае. Почему? Потому что Китай получил самый большой объем инвестиций в мире. Размер экономики Китая больше не является размером с отдельное графство; он стал даже больше, чем вся Латинская Америка, или такого же размера, как вся экономика Восточной Азии.
После конфликта на островах Дяоюйдао (острова Сэнкаку) и конфликта на острове Хуанъянь (отмели Скарборо) вокруг Китая продолжали возникать инциденты, в том числе возникла конфронтация из-за 981 китайской нефтяной вышки рядом с Вьетнамом и гонконгское движение «Революция зонтиков» (в Гонконге). Возможно ли по-прежнему рассматривать их как просто случайные?
Я сопровождал генерала Лю Ячжоу, политического комиссара Университета национальной обороны, во время визита в мае 2014 года в Гонконг. В это время мы уже знали, что движение «Революция зонтиков» (Гонконг) планируется и, может быть, в активной фазе уже в конце мая.
По словам Цяо, «Революция зонтиков» была отложена на октябрь, чтобы совпасть по времени с сокращением баланса ФРС, что привело бы к росту доллара, поощрило накопление внутренних инвестиционных дисбалансов в Китае, ранее прошедших через Гонконг, чтобы полностью дискредитировать юань и обрушить финансовые активы Китая.
Если не считать кратковременного бычьего рынка, завершившегося в мае следующего года, составной индекс шанхайской фондовой биржи (Shanghai Composit) сегодня находится на уровне, аналогичном январю 2010 года, поднявшись с тех пор менее чем на 20%. Между тем, американский индекс S&P 500 вырос в четыре раза. Очевидно, что Китай препятствовал росту спекуляций активами на своем собственном домашнем рынке, которые создают опасные пузыри. Это показано на графике.
Если мы возьмем Shanghai Composite в качестве приблизительного показателя доходности инвестиций в Китае в целом, то по сравнению с США и другими западными рынками, при плавном росте юаня он должен оставаться привлекательным вариантом для международных инвестиционных потоков, особенно когда Американский Мыльный пузырь лопнет. На основе этой информации можно сделать вывод, что Китай по-прежнему будет подавлять финансовые спекуляции и другие инвестиции частного сектора в финансовые активы, для предотвращения роста дестабилизирующих спекуляций.
Другими словами, использование Америкой доминирования доллара, который, по словам Цяо Ляна, сначала поднимает региональные рынки, прежде чем обрушить их, не только провалилось против Китая, но и с учетом высокого уровня китайских инвестиций в финансовые активы США может быть обращено против Америки. Согласно этому анализу, Китаю теперь имеет на руках все карты для доминирования в мире.
Китай похоже также применяет эту американскую тактику против развивающихся стран по всему миру, по крайней мере пока не для того, чтобы потребовать взыскание долгов и/или создать условия для того, чтобы китайские корпорации легко заходили и покупали активы по дешевке, а просто чтобы гарантировать поставки материальных ресурсов и сохранить политический контроль над иностранными режимами, с учетом свободной торговли с ними.
Защита от падения
Достоверный вывод о состоянии финансовой войны между США и Китаем состоит в том, что Америка больше не может позволить себе использовать доминирование доллара в противостоянии с Китаем. Мало того, что Китай заглушил игру США, но и собственная экономика Америки стала неустойчивой. Рынки США явно находятся в состоянии пузыря. И США не может позволить себе повышать долларовые процентные ставки, чтобы подорвать экономику других стран, потому что в конечном итоге это приведет к проколу своего собственного пузыря активов и обрушит рынки своих союзников. Без повышения процентных ставок США теперь столкнутся с перспективой неконтролируемого ослабления доллара при дальнейшей перспективе роста процентных ставок, навязанных им давлением рыночных сил.
Обвал цен на финансовые активы будет иметь разрушительные последствия для экономики США, и нет никаких сомнений в том, что власти США приложат все усилия, чтобы предотвратить его. Единственное оружие в их распоряжении — это дальнейшее увеличение количества денег в системе и низких кредитных ставок для поддержки активов путем их покупки. Это политика, которая закончится разрушением доллара, как валюты.
Растущая неизбежность этого исхода должна поддержать китайцев в их геополитической стратегии. Мы видим, что они избежали инфляции активов, которая сделала бы их собственную экономику уязвимой перед долларовым кризисом. На данный момент рост дефицита бюджета США ведет к значительному увеличению экспорта Китая, но, как мы пришли к выводу выше, это может привести к еще более высоким тарифам на китайские товары. Во всяком случае, стратегическое планирование Китая должно быть направлено на ускорение перехода к внутреннему потреблению, чтобы сделать экономику Китая как можно более независимой от экономических и политических событий, разворачивающихся в Северной Америке.
Внутренние соображения также поддерживают такой курс. Руководство Китая избежало наказания за ограниченную форму избирательной ответственности, пообещав своему населению сочетание политической стабильности и экономического прогресса. Поощрение меньших сбережений и большего потребления уменьшило бы структурное положительное сальдо торгового баланса с США и, следовательно, национальную зависимость от этой торговли. Повышение уровня жизни будет и дальше обеспечивать политическую стабильность. Фактически, это было экономической целью Китая в течение некоторого времени.
У этой стратегии есть два других элемента: первый — это сотрудничество с Россией, которая старается использовать более широкую евразийскую экономику посредством партнерства с любой страной на суперконтиненте, желающей присоединиться к ней на основе свободной торговли.
А второй — создание лидерства в завоевании для себя евразийских рынков за счет расширения коммуникаций в масштабах всего континента. О новых шелковых путях написано достаточно, чтобы не требовать дальнейшей проработки, но любые инфраструктурные проекты также включают в себя расширение электрификации и налаживание телекоммуникационных сетей.
Шанхайская организация сотрудничества (ШОС) занимает центральное место в этой стратегии. На Западе за ней следят меньше, чем она того заслуживает, но теперь она объединяет нации и тех, кто с ними сотрудничает, в почти половину жителей мира, а именно население, которое быстро индустриализируется. Кроме того, ЕС с трудом сопротивляется голосу сирен, призывающих к торговле со странами на востоке, не в последнюю очередь потому, что железнодорожные перевозки из Китая в Европу — это единственная постпандемическая глобальная логистика, которая надежно доставляет товары в самое сердце Европы.
Более того, Америка сворачивает свои военные интервенции в Азии. Она отказывается от прежней войны против Ирана и уходит из Ирака, что открывает Китаю и ШОС свободный путь к Персидскому заливу. Важно отметить, что Афганистан все больше входит в сферу влияния ШОС сейчас, особенно после ухода США. Соглашения между странами к северу от Афганистана, которые все являются членами ШОС, и талибами закладывают основу для полного включения Афганистана в их сферу влияния. Уже будучи государством-наблюдателем, будущие соглашения с афганским правительством с Талибаном или без него обещают предложение ШОС неосвоенных природных ресурсов, а также контроль над исламистскими террористическими группировками, которые в противном случае использовали бы Афганистан в качестве базы.
Стратегия будущего для Китая
В стратегическом плане Китай, похоже, движется в правильном направлении. Он проводит политику по сокращению торгового дисбаланса с неазиатским миром, поощряя рост своего среднего класса, что, вероятно, повысит склонность жителей страны тратить за счет феноменально высокой нормы сбережений. Несмотря на увеличение экспорта в США, Китай поворачивается спиной к Америке, давно понимая, что его собственный вклад в торговый дисбаланс должен измениться. Масштабы импорта США теперь определяются фискальной политикой США и мизерной нормой сбережений американских граждан, которые находятся за пределами контроля Китая.
Как и было его намерением с тех пор, как ШОС превратилась из центральноазиатского механизма организации безопасности в торговый блок, Китай видит свое основное будущее в торговле с Азией, американское влияние в которой в настоящее время ослабевает. Китайские отношения с неазиатскими странами главным образом направлены на обеспечение непрерывности поставок товаров и сырья для решения его азиатских амбиций. А теперь, когда Великобритания вышла из ЕС, влияние США на другом конце суперконтинента также снизилось. В течение следующего десятилетия торговля между ЕС и Россией должна расширится, при этом ведущая роль в этом производственном движении принадлежит Германии, совместно с участием других стран Центральной Европы.
Интересы США в Украине и на Ближнем Востоке снижаются, потому что дни, когда США могли рассчитывать на европейскую поддержку своей политики, заканчиваются. Соблазн свободной торговли без политического вмешательства сулит лучший исход для этих истерзанных войной наций, чем интервенционизм США и гегемонистский контроль. Более того, политика западных социал-демократов не интересна ни азиатским странам, ни Китаю — это чуждая им политическая модель.
Между тем, США демонстрируют признаки того, что они понимают, что уступили Китаю в финансовой версии Большой Игры. Доказательством является их уход из Афганистана и снижение уровня угроз в адрес Ирана. Это расчищается путь для Китая по восстановлению Сирии и Ливана, а в конечном итоге и Ирака.
Роль золота в геостратегии Китая
Вряд ли можно сомневаться в том, что Китай аккумулировал у себя значительное количество золота. В период с 1983 по 2002 год, до того, как китайцам было разрешено владеть золотом и открылась Шанхайская золотая биржа, на основании потоков капитала, по моим оценкам, государство приобрело не менее 20 000 тонн, не объявленных в качестве резервов.
С тех пор Китай вложил значительные средства в добычу полезных ископаемых и в течение некоторого времени был крупнейшей страной-производителем золота. Он постоянно импортировал золото и серебро доре (золото-серебряный сплав, содержащий не менее 70 % золота и/или серебра) для целей аффинажа, и почти никакого золота из страны не уезжало. Сама по себе и в сочетании со связанной сетью азиатских торговых центров SGE доминирует в мировой торговле физическими товарами.
Желание продать часть своих запасов долларов за золото сообщает нам, что всегда был элемент недоверия к западным валютам, особенно к доллару.
Следует помнить, что еще в 1980-х годах для страны-экспортера считалось разумным диверсифицировать часть своих валютных поступлений, обычно от 10% до 15% в физическом золоте. Мы видели, как Германия делала это в послевоенные годы, а арабы частично за счет своих доходов от нефти.
На определенном этапе мотивы Китая в отношении золота изменились, в основном в ответ на внешнюю политику США. Вышеупомянутый азиатский кризис конца 1990-х годов подлежал бы пристальному наблюдению и анализу, как и попытка наказать Путинскую Россию угрозой отключения от системы межбанковских расчетов, SWIFT и фактического отключения SWIFT, впоследствии развернутого против Ирана. Еще до кризиса Леман Бразерс намерения США использовать доминирование доллара в качестве орудия внешней политики вызывали беспокойство у руководства Китая.
Золото Китая на данный момент просто лежит там, как нереализованный страховой полис. Но если финансовая война перерастет в военный конфликт, объявление ее истинных резервов подорвет доллар, что затруднит финансирование конфликта со стороны США. Мы также должны помнить, что население Китая владеет еще 17.000 тоннами золота и может выиграть от такого объявления.
Но события, не зависящие от Китая, теперь, вероятно, определят будущую роль золота. Америка наводнила свою экономику долларами, частично посредством количественного смягчения, направленного на поддержание стоимости финансовых активов, частично за счет снижения стоимости займов для правительства. По данным Бюджетного управления Конгресса, правительство США, финансируемое в основном за счет денежно-кредитной политики, будет иметь дефицит доходов в размере 75% в течение 2020 и 2021 финансового года. Потребительские цены сейчас безжалостно растут, и нет никаких сомнений в том, что будущее существование доллара находится под угрозой.
Если доллар действительно столкнется с серьезным кризисом, будучи мировой резервной валютой, он подорвет весь глобальный валютный рынок, включая китайский юань. Премия, размещаемая в национальных золотых запасах, соответственно вырастет, и экономические и геополитические стратегии Китая окажутся очень разумными.