Старые уроки нового экзистенциального кризиса золота

В этом месяце Эви Хамбро из BlackRock предположил, что золотодобывающая промышленность должна лучше оправдывать экологические издержки, связанные с выкапыванием блестящего материала из земли, учитывая его ограниченное промышленное и технологическое использование.

Другое дело — добыча меди, никеля или других металлов для аккумуляторов, учитывая их решающую роль в электрификации и декарбонизации.

Вы задаетесь вопросом, чем может закончиться это ESG-инвестирование, основанное на оценочных суждениях. Почти 60% годового спроса на золото приходится на центральные банки или других инвесторов; примерно треть поступает от ювелирных изделий, где, особенно в странах с развивающейся экономикой, таких как Индия, они фактически также используются в качестве средства сбережения.

Те, кто добывают алмазы, должно быть, удивились бы, услышав, что кто-то сомневается, стоит ли копать ямы для поиска чего-то, что можно произвести в лаборатории. Зачем останавливаться на добывающих отраслях? Сектор предметов роскоши тоже должен задуматься о своей полезности. Вся эта кожа!

Но комментарии задели итак воспаленный нерв, потому что золото уже находится в эпицентре экзистенциального кризиса. Когда-то у золота было надежное племя последователей, готовых проповедовать его роль защиты от ужасных правительств и слабых указов. Теперь золотые слитки — это аналоговый продукт в цифровом мире.

Всемирный совет по золоту справедливо указывает на то, что золото и криптовалюты отличаются друг от друга и могут вполне успешно сосуществовать. Золото имеет долгую и относительно стабильную историю в инвестиционных портфелях. По сути, это редкий природный актив, но его производство и владение разнообразны. Никто не считает, что инвестирование в золото — это дикий запад, который требует агрессивных, скоординированных ответных мер со стороны мировых регулирующих органов.

Огромная мощность, используемая при производстве криптовалют, также означает, что они явно не являются экологически чистым вариантом: по одной оценке, углеродоемкость при добыче биткойнов в 15 раз выше, чем при добыче золота. В отличие от некоторых других сырьевых товаров, подавляющее большинство выбросов происходит на руднике, где возобновляемые источники энергии, а также автомобили, работающие на электричестве или водороде, предлагают возможности для значительного сокращения выбросов.

Но все же трудно утверждать, что криптовалюта не посягнула на место золота. Как сказал Хамбро:

Золотые компании должны описать свою значимость в будущем.

Дети не торгуют золотом со своих телефонов. И никак не помог этот год, когда мир сходил с ума по поводу инфляции, а золото торговалось уверенно в боковом тренде.

Один из вариантов — и то, что отстаивает Hambro — это попытаться ввести золото в цифровую эпоху и сделать его довольно символическое положение как средства обмена более явным. По словам представителей отрасли, это уже происходит на рынках Азии, где золото в цифровой форме хорошо понимается и используется.

Другой аргумент заключается в том, что золото играет социальную роль, которая недооценивается, в то время как криптовалюте это не свойственно.

Большая часть добычи золота происходит в отдаленных регионах развивающихся стран. Всемирный совет по золоту заявляет, что в его членах (только часть глобального сектора) работает около 200.000 человек, а еще 1,2 млн рабочих мест обеспечивается местными поставщиками; по его оценкам, более 60% стоимости добытого золота в той или иной форме остается в одной и той же стране.

Другими словами, ответ на экзистенциальный кризис в золотом секторе, вызванный криптовалютами и проблемами с климатом — добытчики должны усерднее заниматься тем, чем они итак занимаются.