«Невидимая рука» и деньги свободного рынка

Почему мы используем государственные деньги вместо тех, что предпочитает сам рынок? Иными словами, почему мы не можем выбрать деньги, которые хотим использовать? Криптовалюты являются рыночной альтернативой, но они еще не вытеснили государственные деньги. И если они когда-нибудь станут угрозой, государство может запретить их.

Рыночные деньги устойчивы благодаря двум особенностям. Во-первых, так рынок сам выбирает общепринятое средство обмена, а во-вторых, они накладывают ограничения на правительство, давая людям больше свободы. Государство, которое рыщет по чужим территориям во имя свободы и демократии и держит свое же население на поводке льгот и угроз, не заинтересовано в валюте, которую оно не может контролировать. По этой причине правительства ненавидят твердые деньги.

Хуже того, сами люди ненавидят твердые деньги. Такие деньги означают брать на себя ответственность за собственную жизнь, полагаться на сбережения или благотворительность, когда в жизни появляются трудности. Люди не смогут обратиться за помощью к правительству, лишенному собственных печатных станков.

Сегодня почти никто не понимает, что такое твердые надежные деньги. Кроме того, кто-то может сказать, что раз когда-то твердыми деньгами было золото, посмотрите, к чему это привело. Когда властвовало золото (хотя и здесь все испортило частичное резервирование банков), то и дело случались приступы паники. И когда случился экономический спад, экономика пострадала, потому что не было возможности увеличить предложение «ненадежных» денег для запуска двигателя (хотя проблему породила именно нездоровая кредитная экспансия).

Но есть люди, предпочитающие проявлять инициативу: им не нравится сидеть сложа руки и пускать все на самотек, как это было с кризисами девятнадцатого века. Вот почему просвещенные элиты создали Федеральную резервную систему. Сегодня дела обстоят лучше, ведь центральный банк готов отразить любую угрозу с помощью повышения ликвидности. Иногда в огромных объемах. Надежные деньги — неразумная идея для современной индустриальной экономики, которая пришла в упадок. Золото — это варварская реликвия.

Если бы история и теория не доказывали обратного, могло бы возникнуть искушение поверить недоброжелателям золота. Конечно, часть истории гипотетична, но это сильная гипотеза.

Те, кто производит и торгует

Археологические находки показывают, что когда-то люди жили подобно диким животным, охотясь и добывая пропитание. Когда они обнаружили, что могут выращивать часть пищи и одомашнивать определенные растения и животных, они основали поселения. Сельское хозяйство обеспечило избыток продовольствия и позволило людям тратить меньше времени на то, чтобы прокормить себя, и больше внимания уделять другим производительным занятиям, тем самым создавая многообразие.

Со специализацией появилась возможность торговать, сначала через бартер, а потом и через косвенный обмен. Все остальные открытия, которые повысили наш уровень жизни, зависели от простого процесса обмена одного товара на другой, высоколиквидный. (Дом очень ценен, но не ликвиден, в то время как упаковка яиц одновременно и ликвидная, и ценная). Востребованный товар можно было обменять на что-то другое, и, таким образом, посредством последовательных сделок люди смогли приобретать нужные товары, которые они не могли получить путем прямого обмена.

Товары, которые повсеместно принимали во время обмена, стали известны как деньги. С появлением денег разделение труда стало развиваться активнее: это позволило людям выбирать узкую специализацию, соответствующую их навыкам или темпераменту. Таким образом, деньги сделали возможным развитие цивилизации в том виде, в каком мы ее знаем.

Однако есть нечто странное в этой эволюции от бартера к деньгам. Никто не мог обменять что-то на ничто — кроме как путем обмана. На свободном рынке человек не может, например, набрать листьев и ожидать, что обменяет их на корзину яиц или билет на театральную постановку. Обмен производится на нечто ценное.

Люди приняли идею денег, потому что так смогли увеличивать свое благосостояние. В отличие от бартера, они больше не были ограничены совпадением потребностей. Когда золото и серебро получили всеобщее признание на Западе, товары потекли через границы, чему препятствовала только политика правительства.

Те, кто прибегает к политическим средствам

Но цивилизация развивалась и другими путями. Не все хотели работать и заниматься торговлей, чтобы прокормить себя и свои семьи. Некоторые люди объединились в правящие группы, устанавливающие правила и требующие дани от производителей в обмен на защиту от других групп. Таким образом, развитие цивилизации совпало с появлением автократического правительства, этакой многоуровневой социальной структуры, где кто-то отдает приказы, а остальная часть общества им подчиняется.

Когда появились чеканные деньги, правители увидели, что контроль над деньгами значительно увеличивает их власть.

На протяжении веков правительства в сговоре с банкирами вытесняли товарные деньги с мировых рынков, заменяя их фиатными бумажными деньгами, которые не имеют никакой связи с рыночной ценностью.

Те, кто пытается использовать золото или серебро при обмене, могут готовиться к длительному тюремному заключению.

А чего еще ожидать при автократическом правительстве. Государство всегда предпочитало монополизацию подделки денег как способ обобрать своих граждан, поскольку это не вызывает той подстрекательской реакции, которую провоцируют налоги.

Но как насчет так называемых демократических обществ, где правительство якобы служит интересам людей, которые его избирают? Есть ли истина, которая узаконивает деятельность репрессивных правительств? Подчиняемся ли мы сейчас научному силлогизму, который утверждает, что чем больше хорошего, тем лучше, а поскольку деньги — это хорошо, то больше денег — лучше? А поскольку бумажные деньги можно выпускать быстро и практически без ограничений, такие деньги (или их электронный эквивалент) — лучший выбор.

Как вообще появилась такая варварская денежная схема, ведь деньги вошли в мир как невинный благодетель человечества?

Государство вступает в свои права

С приходом к власти государства в двадцатом веке под знаменем прогрессизма экономисты начали продвигать идею инфляции и дефицита как постоянного условия. С 1930 до 1936 года, когда была опубликована «Общая теория занятости, процента и денег» Джона Мейнарда Кейнса, экономисты свободного рынка канули в лету. Книги, предлагающие объяснение депрессии с точки зрения свободного рынка, никогда не влияли на политику.

Ф.А. Хайек думал, что Кейнс позже откажется от «Общей теории», как он сделал это с более ранней работой, поэтому не стал сразу же подвергать ее критике (хотя с 1937 по 1988 год он критиковал ее, как только мог). В 1930-е годы и во время Второй мировой войны экономист Chase bank Бенджамин Андерсон критиковал политику правительства в статьях, которые были опубликованы в журнале Economics and the Public Welfare в 1949 году, год его смерти.

Как отмечает Гэри Норт, книга Кейнса выиграла идеологическую битву, хотя ее никто не читает. Как писал Пол Самуэльсон:

Кейнс отрицает, что существует невидимая рука, направляющая эгоцентричные действия каждого индивида к социальному оптимуму. В этом суть его ереси. Снова и снова в его трудах можно встретить идею о том, что необходимы определенные правила и действия правительства, которые принесут пользу всем, но которые никто сам по себе не мотивирован устанавливать или соблюдать.

Обывателям не стали объяснять, как работает рыночная экономика. Вместо этого им сказали, что для того, чтобы уберечь экономику от саморазрушения, нужно правительство.

Действия правительства, по своей природе, не могу приносить пользу абсолютно всем. Невидимая рука философа Адама Смита сработала так, что сторонникам государственного вмешательства в экономику даже не пришлось выходить из дома.

Поскольку Кейнс считается самым влиятельным экономистом двадцатого века, правительства, осуществляющие чрезмерное вмешательство, — а не рынок — ответственны за ухудшающееся экономическое состояние современного мира. Если бы экономика была свободна от вмешательства государства, жизнь была бы намного лучше, и любые призывы к Великой перезагрузке были бы отвергнуты.