Большая часть российской торговли и российских финансов теперь отрезана от международных рынков. Moody's и S&P Global понизили кредитный рейтинг России. США заморозили российские резервы и отключили многие российские банки от SWIFT, международной системы банковских коммуникаций.
Европа планирует значительно сократить закупки природного газа в России. США обдумывают прекращение всех покупок российской нефти. Рубль упал до рекордно низкого уровня по отношению к доллару. России грозит дефолт по внешним долгам впервые более чем за столетие.
Многие из санкций, по-видимому, нацелены только на определенных богатых россиян, но эти шаги значительно повышают восприятие геополитического риска для всех, у кого есть российские инвестиции или инвестиции, связанные с Россией. Таким образом, многие инвесторы и корпорации «добровольно» сократят свою деятельность в России, чтобы снизить риски и не стать следующей мишенью.
На такие корпорации, как Coca-Cola и McDonald's, оказывается давление, чтобы они закрыли свои предприятия и, таким образом, уволили всех своих работников в России. Это означает реальное снижение общего объема инвестиций в Россию далеко за пределы некоторых российских банков и олигархов.
Санкции окажут значительный негативный эффект на простых россиян — на их покупательную способность, доходы и занятость — уровень жизни серьезно снизится. Российский правящий класс тоже пострадает, но, учитывая, что их доходы далеки от прожиточного минимума, в целом они будут жить намного лучше.
И все же, если судить по истории, санкции не окажут того влияния, на которое надеется Запад.
Политическая логика санкций
Идея санкций долгое время заключалась в том, чтобы заставить население страдать, чтобы «народ» восстал против правящего режима и заставил его отказаться от политики, которую режимы, вводящие санкции, считают нежелательной. Во многих случаях заявленной целью является смена режима. По сути, это та же самая философия, которая лежала в основе усилий союзников по бомбардировке гражданского населения Германии во время Второй мировой войны: предполагалось, что бомбардировки подорвут моральный дух мирных жителей и приведут к внутренним требованиям о капитуляции Берлина.
Экономические санкции, конечно, менее отвратительны, чем бомбардировки гражданских лиц, но они, вероятно, и менее эффективны. Вместо того, чтобы убедить местное население отказаться от своего режима, иностранные нападения на гражданское население — будь то военные или экономические — часто заставляют население удвоить свою оппозицию иностранным державам.
Национализм важнее экономических интересов
Когда дело доходит до экономических санкций, есть несколько причин, по которым санкции не достигают заявленных целей.
Прежде всего, санкции потерпят неудачу, если не будет практически всеобщего сотрудничества со стороны других государств. В случае американского эмбарго против Кубы, например, несколько других государств выступили против, а это означало, что кубинское государство и кубинское население могли получать ресурсы из многих источников, помимо Соединенных Штатов. Санкции США против Ирана, с другой стороны, были более успешными, потому что большое количество ключевых торговых государств их поддержали.
Ситуация с санкциями против России, скорее всего, будет где-то между Кубой и Ираном. В то время как несколько ключевых западных государств, таких как США и Великобритания, заняли жесткую позицию в отношении России, многие другие крупные государства неохотно вводят аналогичные санкции.
Германия, например, отказалась вводить санкции в ближайшее время, отметив, что Германия, как и большая часть Европы, не может удовлетворить свои потребности в энергии без предварительного внесения трудоемких изменений в энергетическую политику и промышленное производство. Несколько ключевых государств среднего размера также выступили против. Индия, например, отказалась аннулировать соглашение об оружии с Россией. Мексика заявила, что не будет вводить санкции, а Бразилия заявляет, что стремится занять нейтральную позицию.
Что наиболее важно, Китай не сотрудничает с США в этом деле, но при этом может извлечь выгоду из санкций, введенных другими государствами. Хотя Китай еще не заявил о прямой поддержке Москвы, тем не менее он воздержался при голосовании в ООН. Вероятно, Москва надеялась на большее, но Россия, скорее всего, может рассчитывать на Китай как на добровольного покупателя российской нефти и других ресурсов.
В конце концов, Китай отказывается сотрудничать с США в отношении санкций против Ирана и является крупным покупателем иранской нефти. Китай, вероятно, заключит аналогичные сделки с Россией. Более того, если Россия столкнется с ограниченным числом покупателей нефти, это даст Пекину больше рычагов для получения российских ресурсов со скидкой.
Пока Россия может продолжать торговать с крупными государствами, такими как Китай, Мексика, Бразилия и, возможно, Индия, она не столкнется с изоляцией, на которую надеются США.
Вторая причина провала санкций заключается в том, что национализм — мощная сила — имеет тенденцию побуждать население, находящееся под санкциями, поддерживать режим, когда ему угрожают.
Как заметил Роберт Кеохейн, даже в некризисных ситуациях национализм может быть общим источником силы государства, поскольку он может объединить население вокруг режима. Более того, как отмечает Джон Миршеймер в книге «Великое заблуждение: либеральные мечты и международные реалии»:
Национализм — это чрезвычайно мощная политическая идеология… Нет никаких сомнений в том, что либерализм и национализм могут сосуществовать, но когда они сталкиваются, национализм почти всегда побеждает.
То есть в кризисных ситуациях мы часто можем ожидать, что даже недовольные либеральные реформаторы будут полагаться на националистические импульсы, а не на либеральные, что еще больше усилит национальное сопротивление санкциям, наложенным извне.
Чтобы убедиться в правдоподобности наших утверждений, нам не нужно заглядывать дальше Соединенных Штатов, которые долгое время находились в удивительной безопасности от любой реальной угрозы иностранного завоевания. Тем не менее даже в США с точки зрения иностранной агрессии не требуется много усилий, чтобы убедить население объединиться в поддержку режима.
Например, режим редко пользовался большей поддержкой, чем после Перл-Харбора и 11 сентября. Если бы какая-нибудь иностранная держава, скажем, Китай, попыталась бы принудить американцев к смене режима с помощью экономических санкций, вряд ли бы у них что-то получилось. Точно так же санкции США не совсем активизировали проамериканские или антирежимные усилия на Кубе, в Иране, Северной Корее, Венесуэле или любом другом государстве, где США стремились осуществить внутриполитические изменения с помощью санкций.
Есть несколько случаев, когда санкции как финансовое оружие могли бы сработать; тем не менее, два популярных примера этого, то есть Ирак и Сербия, представляют собой случаи, когда экономические санкции сопровождались подавляющей военной силой или правдоподобными угрозами ее применения. Излишне говорить, что это очень специфический тип санкций, и он имеет мало общего с конфликтом, в котором участвует такая ядерная держава, как Россия.
Санкции также могут привести к нежелательным побочным эффектам. Ричард Хаас из Брукингского института пишет следующее:
Попытка заставить других присоединиться к усилиям по санкциям, угрожая вторичными санкциями против третьих сторон, не желающих применять санкции против цели, может нанести серьезный ущерб целому ряду внешнеполитических интересов США. Именно это произошло, когда были введены санкции против зарубежных фирм, нарушивших положения законодательства США, затрагивающие Кубу, Иран и Ливию.
Эта угроза могла оказать некоторое сдерживающее воздействие на готовность некоторых лиц заниматься запрещенной коммерческой деятельностью, но ценой усиления антиамериканских настроений… Санкции усугубили экономическое положение Гаити, спровоцировав опасную и дорогостоящую иммиграцию людей из Гаити в Соединенные Штаты.
В бывшей Югославии эмбарго на поставки оружия ослабило боснийскую (мусульманскую) сторону, учитывая тот факт, что боснийские сербы и хорваты имели более крупные запасы военного снаряжения и более широкий доступ к дополнительным поставкам из внешних источников.
Военные санкции против Пакистана увеличили его зависимость от ядерного оружия как потому, что санкции отрезали Исламабад от доступа к американскому оружию, так и за счет ослабления уверенности Пакистана в надежности Америки.
И, наконец, даже если бы санкции «сработали», этого было бы недостаточно, чтобы оправдать их применение. В конце концов, это своего рода протекционизм на стероидах, требующий применения санкций к американским частным лицам и американским фирмам, которые нарушают эти правительственные постановления.
Тем не менее санкции остаются популярными, потому что они успокаивают избирателей, которые настаивают на том, что «мы» должны «что-то сделать», а правительственные чиновники более чем счастливы участвовать в политике, укрепляющей власть государства.
Но заставлять режим «что-то делать» — опасная игра, и если избиратели хотят продемонстрировать свою добродетельную оппозицию предполагаемым внешним врагам, они всегда могут действовать самостоятельно. Если американцам не нравятся российские товары и услуги, они могут бойкотировать эти товары, как американцы бойкотировали британские товары во время революции.
Но использование еще большей федеральной власти для того, чтобы преподать урок иностранным режимам, как правило, наносит вред обычным людям многими способами, которые мало кто может предвидеть, а также потенциально подвергает многих американцев юридической опасности.