Деньги во всех своих формах привлекают квазирелигиозные верования и убеждения. Это привносит в любое обсуждение субъективность. Но, учитывая центральную роль денег (и их родственника, жадности) в человеческой деятельности, напрашивается вопрос: решит ли возвращение к золотому стандарту (т.е. к золоту в качестве денег или валюте, обеспеченной золотом) насущные денежные проблемы?
Многие считают, что да. С этой точки зрения, «закрытие золотого окна» президентом Никсоном в 1971 году, то есть прекращение конвертируемости доллара США в золото на международных валютных рынках, стало «первородным грехом», который обрек США на инфляционный ад бумажной валюты, то есть валюты, не обеспеченной чем-либо материальным.
Получается, единственный способ избежать возможных последствий — полной потери стоимости бумажных денег из-за гиперинфляции, так как их эмиссия не ограничена — это вернуться к золотому стандарту.
Тут все понятно, но дальше сложнее. Драгоценные металлы долго служили единственной формой денег в различных экономиках, после чего к ним присоединились деньги бумажные, плюс медные монеты для мелких сделок.
Что означает золотой стандарт? В теории, каждая единица бумажной/цифровой валюты, находящаяся в обращении, может быть конвертирована по требованию в физическое золото или серебро по обменному курсу, установленному правительством или рынком.
Такая конвертация регулирует выпуск новой валюты: если у страны золота/серебра на $100 миллиардов долларов, она не может выпустить валюты на $1 триллион долларов, поскольку идея конвертации заключается в том, что обменять на драгметаллы можно каждую денежную единицу. Таким образом, в действительно обеспеченной золотом валюте денежная масса в обращении будет ограничена этими $100 миллиардами долларов.
Конечно, здесь можно прибегнуть к различным уловкам. Например, правительство может установить коэффициент конвертации, который не будет соответствовать реальной рыночной стоимости золота/серебра. Или оно может ограничить конвертацию для расчетов по внешней торговле с другими странами.
Давайте вернемся к «первородному греху» Никсона и оговоримся, что такой вещи, как «свободная торговля», не существует, поскольку любая торговля имеет геополитические и внутриэкономические элементы. Те страны, чей внутренний рост зависит от увеличения экспорта, естественно, будут прикрываться «свободной торговлей», одновременно ограничивая импорт.
Многие, похоже, забывают, что США были вовлечены в экзистенциальную геополитическую борьбу с СССР в 1950-х, 1960-х и последующих годах. Поиск союзников и «сфер влияния» был ключевым фактором в этом глобальном соревновании, и у США были веские причины поддерживать разрушенную войной экономику своих союзников в Европе и Азии, позволяя им экспортировать товары в США.
На руку США играет и статус доллара как резервной валюты, чьего количества достаточно для стимулирования торговли и кредитования во всем мире, а также обеспечения стабильного валютного резерва как для частных предприятий, так и для государств.
Выпуск резервной валюты дает непомерные привилегии — то, что можно назвать денежной гегемонией, — но за это приходится платить. Парадокс Триффина описывает две ключевые парадоксальные динамики:
- Страна-эмитент должна иметь устойчивый торговый дефицит, чтобы «экспортировать» достаточное количество своей валюты на мировой рынок для удовлетворения растущих потребностей мировой торговли и других стран. (Это объясняет, почему на доллары США приходится примерно половина всех резервов (48%), в то время как на китайский юань приходится всего 2%: страны-экспортеры, имеющие профицит, не «экспортируют» свои валюты для использования другими).
- Необходимость служить целям международной торговли/геополитики в корне противоречит целям внутренней экономики: валюта не может одинаково хорошо служить двум хозяевам.
Почему Никсон прекратил конвертацию доллара в золото? У него не было выбора, поскольку геополитически необходимый торговый дефицит вырос настолько, что запасы золота в Америке сократились бы до нуля, если бы этот дефицит пришлось погашать золотом.
Это вопрос приоритетов. Говорить о том, что США должны были отказаться от своей резервной валюты и настаивать на том, чтобы союзники, испытывающие трудности, поддерживали сбалансированную торговлю с США, — значит игнорировать геополитические реалии.
Также нужно признать, что цену/стоимость конкурирующих валют определяют рынки, и поэтому страны, чья валюта сильнее, столкнулись бы с проблемами при экспорте своих товаров, поскольку эти товары оцениваются в их собственной сильной валюте и, следовательно, стоят дороже в странах с более слабой валютой. Странам с более слабыми валютами легче продавать свои товары странам с более сильными валютами, поскольку их товары будут дешевле.
Те страны, которые имеют избыток товаров первой необходимости (энергия, продовольствие, полезные ископаемые и т.д.), естественно, будут иметь профицит по сравнению со странами, которые менее обеспечены товарами, и в результате страны с положительным сальдо торгового баланса будут обладать львиной долей золота и серебра. Это породило бы глобальные конфликты.
Можно также сказать, что фиатные валюты, выпущенные в результате продажи суверенных облигаций, не такие уж «необчеспеченные»: они обеспечены процентными платежами по облигациям и экономической, политической и социальной стабильностью и производительностью страны, которые гарантируют погашение облигаций в конце срока.
Проблема фиатных валют в том, что искушение напечатать больше непреодолимо, но в конечном счете разрушительно: как только валюта выпускается в количестве, превышающем фактический спрос на товары и услуги, запускается девальвация/потеря покупательной способности, или инфляция.
В ответ на это центральные банки стали увеличивать золотые резервы, которые на данный момент превышают резервы второй по величине резервной валюты — евро.
Что это дает? Увы, не очевидный ответ, а только новые сложности, начиная с кредита. Как объяснил Дэвид Гребер, кредит был важным элементом коммерции с момента зарождения данного вида деятельности, и на то есть веские причины. А еще кредит сам по себе является формой «денег».
Не стоит забывать и про другой кризис — растущее неравенство между благосостоянием и доходами, которое возникло еще в древних экономиках, использовавших в качестве денег драгоценные металлы.
Благосостояние римской элиты в эпоху Республики оценивалось в 30 раз больше благосостояния среднестатистического свободного гражданина мужского пола, тогда как к эпохе Империи богатство элиты стало в 10.000 раз превышать благосостояние того же среднестатистического гражданина. Тогда не было фиатной валюты, поэтому нужно признать, что политика — неотъемлемая часть «денег», социальной стабильности и экономической жизнеспособности или стагнации.